Субботняя новость о смерти Сергея Наильевича Гимаева ударила больно. Только в четверг слушал его как всегда профессиональный и взвешенный комментарий, шел матч между питерским СКА, где он закончил свою карьеру защитника, и московским «Динамо», в которой в свое время играл его сын, тоже Сергей. 
Евгений Одиноков/ РИА Новости
Гимаев, один из лучших хоккейных комментаторов в новейшей истории России, как всегда был на высоте. Его не зря называли голосом хоккея. Голос этот шел от сердца, которое пропускало через себя все перипетии валидольных поединков.
Его совместный с Романом Скворцовым репортаж (как же они дополняли друг друга!) финального матча между Россией и Канадой в Квебеке в 2008 году — это шедевр, вершина комментаторского искусства. Вспоминается, как после победной шайбы Ковальчука, Гимаев, не склонный к сантиментам в эфире, радостно кричал: "Илья, ну, Илья!"…
Для него не было секретов в хоккее. Во время матча он мог дать полный расклад по манере игры маститого вратаря. И следом рассказать о талантливом юниоре с Урала. Он говорил не страстно, не с надрывом. Наоборот, сдерживая себя, копя все внутри. Чувствовалось, что он хочет многое успеть. Это была жизнь на износ. Вчера — семинар на хоккейную тему. Сегодня командировка на очередной репортаж. Завтра — игра за ветеранов. Там, на боевом посту и остановилось сердце…
У него не было помощников и персонального водителя. Скромный по жизни человек, Сергей Наильевич передвигался в бесчисленных столичных пробках на своем многолетнем кроссовере, который узнавали в Москве. На машину он нанес изображения легендарных хоккеистов, с которыми посчастливилось общаться в жизни, в том числе великого Харламова.
Собственно, при работе над книгами об Александре Мальцеве и Валерии Харламове состоялось наше с ним знакомство. О Мальцеве мы говорили по телефону. Когда готовилась книга о Харламове для серии "ЖЗЛ" Сергей Наильевич пригласил приехать к нему домой. Метро "Речной вокзал". Одноподъездная многоэтажка советских времен. "Цейтнот, простите, будет мало времени. Минут тридцать хватит?" — спросил Гимаев.
Мы проговорили полтора часа. Потом продолжили общение в дороге до метро, куда он любезно меня подбросил в той самой культовой машине.
У Гимаева, который казался мне до встречи человеком закрытым, загорелись глаза, когда он "вспомнил о Валере". Раскрылся и с азартом, улыбаясь, стал вспоминать о народном любимце. Запомнилась манера разговора.
Это вообще была фирменная черта Сергея Наильевича. Четкая, взвешенная аналитика, высказанная рублеными фразами, запоминающимися, в сочетании с яркими оборотами, иногда разбавленными крепким словцом. Читатель может судить об этом, прочитав ниже то, что Сергей Наильевич сказал для книги о Валерии Харламове.
Это был полный позитива комментатор, которому был чужд пафос и "моря разливанные" выводов и предложений. Настоящий мужик, которого и любили за прямоту. За четкость. За то, что говорит мало, но по существу. За словами которого чувствовалась огромная лавина выстраданного и пережитого. Та самая сермяжная хоккейная правда.
Тогда для меня открылся тот самый Сергей Гимаев, которого многие из-за особого душевного расположения и в знак глубокого уважения, называли Наилич.
Действительно, блестящий аналитик с огромным опытом и знанием дела. Надежный человек, который всегда откликался на просьбы о помощи. И не считал зазорным помогать молодым товарищам.
ПрОклятый какой-то начинается год. Уходят глыбы, величины, те, которых в жизни называешь незаменимыми. В политике, в искусстве. В конце февраля скончался легендарный армеец Владимир Петров. Теперь российский хоккей лишился своего самого талантливого эксперта.
Тяжело на душе. От безвременности утраты. От того, что хоккейная Россия больше не услышит его голоса — тонкого, умного, ранимого, сопереживающего.
Сергей Гимаев — для книги о Валерии Харламове
— Если посмотреть на Харламова раздетого, то это был вылитый Геркулес. У него фигура была просто потрясающая. Если бы он поставил себе такую задачу, то запросто бы выиграл конкурс культуристов. Чуть-чуть бы подкачался, где-то чуть-чуть жирка убрал бы, и тело было бы совсем совершенным. Реально он был суператлет. Преуспевающий во всем. Когда после игры мы выходили на улицу, нас всегда ждало огромное количество болельщиков. А когда выходил Харламов — это было не передать словами. Одним словом Харламов. Он был самым популярным. Тем более, он никому не отказывал в автографе, он никому не говорил: "Мне некогда, я сейчас пойду". Тогда не было бандюков, никто не вел себя по-хамски. Да, мог подойти подвыпивший человек. Валера очень доброжелателен был и к таким, мог с ними выпить, и человек был счастлив оттого, что Харламов с ним поговорил.
— Валера очень любил жизнь. Однажды в конце сезона, когда мы с ЦСКА выиграли чемпионат СССР, решили отметить это событие у меня в квартире. Мы прилично выпили и приехали домой, нас много народу было и жены. Выпить было. А закусить нет. И мы пошли с Валерой в магазин на Беговой. Пришли в магазин. Там Харламова все узнали и очень сильно обрадовались. Спрашивают: "Ну, чего вы хотите, спрашивайте, выполним любой каприз. Пойдемте в подсобку". И там дали нам индейку. Просто огромную. Мы ее наготовили и два дня ели. Индюшку готовили в квартире, в плите. Никогда не думал, что она может быть такой огромной. Два дня съесть не могли. Он был очень доброжелательный. Однажды сидим, отдыхаем, он говорит товарищу по команде. Я выпил, сейчас не могу ехать, а ты езжай на моей машине. Как я могу ехать на твоей машине 00-17, все будут думать, что Харламов едет. Нет, давай езжай. Сойдешь за меня. Было очень весело.
— Я пришел в ЦСКА в 1976 году, когда Харламов разбился в первой аварии. Все в команде с огромным нетерпением ждали его восстановления. Харламов до 76 года и Харламов после аварии 76 года два разных игрока — это два одинаковых человека, но два разных игрока. После травмы ему приходилось очень много восстанавливаться. Ему приходилось оставаться очень много после тренировок и дополнительно работать над восстановлением физических качеств, координационных. Технику не потерять — она всегда великая у него была. Но физически ему надо было очень сильно прибавить. После аварии он потерял скорость. Он не стал таким быстрым, каким был. Вспомните суперсерию 1972-го года: он просто катил шайбу, и его нельзя было догнать, он просто проскакивал сквозь защитников. После 1976 года скорость снизилась. Хотим мы этого или нет, но мышцы, наверное, все-таки подустали, все-таки ему лет уже было прилично, уже не так просто все восстанавливалось. С другой стороны, он так прибавил в понимании хоккея. Если в 72 году перед глазами стоит, как он бежит, как он обыгрывает, как он улитки свои делает на скорости. Словом, идеальный хоккеист он был в 72 году в плане индивидуальности. А 76 году ему пришлось больше играть с партнерами, он чуть медленнее стал. Но все ощущали, насколько он понимал игру. Потому что его техническая оснащенность была настолько высока, что ему не составляло труда любую передачу из любого положения отдать, любую шайбу принять. Просто технически он был оснащен на 100 процентов. Кстати, вся тройка Михайлов, Петров, Харламов — технически в элементарных моментах, они все были идеальны. У них не было проблем с техникой. С элементарными приемами — принять, отдать. У них не было неудобных шайб. Вот сейчас дают человеку в крюк, но чуть сильнее. И она от него как от бревна отскакивает. Харламову можно было дать любую передачу — назад, верхом, низом — он принимал все. На фоне 76-го года, когда скорость чуть пропала, вот тут взаимодействие этой тройки стало выдающимся. Они больше стали играть в пас. Раньше все-таки у них было такое серьезное деление: Петров раскатывался, давал Харламову шайбу, тот привозил в зону, Петя открывался под бросок, а Харламов обыгрывал и старался… Элементарно говорю. Упрощаю, конечно. Здесь они стали намного больше передач делать. Они просто рвали любую пятерку.
— Валерий — он гений, он волшебник, у него не было тайн. Все говорят, дескать, техничный игрок — это тот, который один на один может обыграть. Техничный игрок — тот, у которого нет потерь, который чтобы он не сделал, сохранил шайбу. Тот, у которого любой бросок результативен, а любая передача доходит до партнера, любой твой финт проходит, ты не теряешь шайбу, ты принимаешь любую передачу, тебе можно отдать шайбу, и ты ее не теряешь, шайба подконтрольна тебе. Вот это техничный игрок, у которого нет проблем ни с чем. У Харламова не было проблем бросить — он любой бросок мог сделать. Правильно говорят, что он шайбу мог подкинуть, переложить и все. Он просто великий был в этом плане. Я думаю, что его главное достоинство было, когда он только появился, дебютировал на льду — это высочайшая техника на высочайшей скорости. Если обратить внимание, как большинство игроков в обводку идут — большинство все равно на две ноги встают и не толкаются, пытаются клюшкой обыграть. Харламов же мог переложить с крюка на крюк. По владению шайбой сейчас с ним можно сравнить разве что Пашу Дацюка. Единственный на сегодняшний день волшебник — это Дацюк. Подавляющее большинство людей — предсказуемы. Харламов, не теряя скорости, мог сделать все, что угодно.
— Если взять те годы тарасовские-тихоновские, то сборная была главной командой страны. Все в те годы (1960-1980-е) делалось во благо сборной. Календарь составлялся для этого. Игроки концентрировались в ведущих клубах "ЦСКА", "Спартак", "Динамо". Для них создавались все условия. Отличие тех времен состоит в том, что государственной задачей были победы сборной. И ты, попадая в эту систему, должен был от многого отказаться и жить хоккеем. Это самое главное отличие. Сейчас хоккей — это работа. Но еще есть жизнь. В то время при Тарасове и Тихонове вся твоя жизнь — это был хоккей.
Источник: http://rg.ru/2017/03/18/sergej-gimaev-ostanetsia-v-pamiati-umnym-tonkim-i-ranimym-chelovekom.html
